Операция «Купюра» - Страница 65

Нева замёрзла не целиком – кое-где на льду темнели полыньи. Небо было желтовато-розовое, с тонкими сиреневыми облаками. Северо-восточный ветер нёс позёмку, и ледяная крупка скреблась о ветровое стекло. Из рассеивающего мрака проступала гостиница «Ленинград», которая почему-то сегодня выглядела очень уныло. Сейчас бы прослезиться, но никак, и от того ещё тяжелее…

Всеволод увидел в зеркале свои чёрные пустые глаза и сам себя испугался. Неужели это он, совсем недавно молодой и горячий? Вроде бы и испуга особенного не почувствовал, а постарел лет на десять. А анекдот, похоже, подействовал – по крайней мере, та «восьмёрка» отстала. Возможно, Грачёва передали другому «тихарю», но пока ни одна машина долго за ним не ехала.

Войдя в двери знаменитого серого здания, он сдал в гардероб малахай и шапку, причесался перед зеркалом, взял с полированного столика свой «дипломат», а письмо переложил в карман пиджака. Машинально пожимая руки попадающимся навстречу знакомым, Грачёв поднимался по лестнице, поглядывал по сторонам, выискивая членов своей группы. На том этаже, где размещался отдел Горбовского, он заметил хмурого Гагика Гамбаряна, направлявшегося к кабинету начальника.

– Привет! – Грачёв пожал ему руку. – Тенгиза не видел сегодня?

– Нет. Его и так Захар уже ищет. И меня тоже вызывает! – Гагик дыхнул дорогим табаком, – говорит, важное дело есть.

– Ты чем-то расстроен? – Грачёв пригляделся к Гамбаряну повнимательнее. – Что случилось-то?

– Да ничего! – Гагик явно лукавил. – Ничего. Пойду я. – И распахнул дверь в кабинет Горбовского.

Одновременно с этим в конце коридора возник Тенгиз в тёмных очках. Гагик ещё не успел уйти, и потому, заметив коллегу. Что-то гортанно ему крикнул, приглашающе махнул рукой. Дханинджия, едва успев поздороваться с Всеволодом, испарился. Дверь кабинета злорадно хлопнула, и Грачёв остался один.

Он отошёл к окну и стал смотреть во двор, где разъезжали служебные машины, и бегали люди. Смотрел, как дрожит над двором морозная дымка, слушал голоса водителей и думал о полученном письме. Похоже, Тенгизу ничего не прислали, Гагик в их группе не работал. Интересно бы узнать про Ружецкого и Минца, но их, похоже, пока нет. Надо дождаться и обязательно спросить.

Может, он, недостойный сын своего отца – слабак и истерик. Но всё-таки тяжело нести такой груз одному. Всеволод чувствовал, что не приближающаяся гибель страшит его, а это вот трагическое одиночество, когда никто о твоей беде даже не знает. А так уж повелось, что в этих коридорах и кабинетах, в курилках и в столовой они всегда делились и бедами, и радостями. В две головы всегда легче придумать выход, потому что западло это – играть по правилам врага. Надо хотя бы Сашке послание показать – ведь он видел первое письмо, перед отъездом в Москву, знает и про телефонный звонок Стеличека.

Закусив губу, Грачёв дёрнул рукав вверх, взглянул на часы – половина десятого. Если с Сашкой ничего не случилось, он уже должен быть здесь, в «Большом Доме». Да и брат никуда не должен пропасть – слишком важный сегодня день.

Сзади Грачёва пискнула другая дверь – в общую комнату, где стояло много столов. Оттуда вышел Минц – мрачный, как сатана, исключительно стройный и красивый. Он был бледен, и огромные глаза его смотрели очень печально. Увидев Грачёва, он нервно дёрнул щекой, и тот подумал – а вдруг послание было не одно?

– Доброе утро! – Минц ещё издалека протянул руку для пожатия.

Грачёв, не желая тратить время, вытащил свой злополучный, уже измятый конверт. Достал чистый лист, развернул и помахал им в воздухе, надеясь, что Сашка поймёт всё быстро и без слов. Их обоих в любой момент могли вызвать к начальству. Минц, как всегда, сощурил свои прекрасные очи, вроде бы всё понял. Он уже раскрыл рот, чтобы как-то отреагировать, но в это время из кабинета выглянул Горбовский собственной персоной.

– Саня, зайди ко мне быстренько! Всеволод, доброе тебе утречко, и погоди маленько. Сейчас должны подойти Михаил с Владиком Вершининым и Барановский…

– С Вершининым? – переспросил Грачёв. – А кто это такой?

– Не знаешь? – удивился Захар. – Это – командир наших омоновцев. Мы же вчера решили их к делу подключить, помнишь? Самую малость подожди. Мне одно дельце надо закончить – Канунников просил…

И Грачёв снова устроился на подоконнике, понимая, что идти ему некуда. Глядя вниз, на людей, которым ещё жить да жить, он сжимал кулаки и зубы с такой силой, что заболела и голова. Впрочем, Сашка уже всё понял, а Тенгиза поставить в курс дела – одна минута. В перерыве нужно выбрать время и всё обсудить. Захара лучше пока не информировать – он должен целиком сосредоточиться на завтрашней операции. Да и нервный он мужик, начнёт опять плакаться, жаловаться на жизнь, потеряет форму, да ещё дело от этого пострадает. И что Горбовский, собственно, может предпринять? Не поставит же он охрану около чужого сотрудника, и всё равно дело кончится тем же самым…

– Чего сидишь, как демон? – Барановский, незаметно подкравшись, хлопнул Грачёва по плечу. Тот вздрогнул и посмотрел на него, будто видел впервые в жизни. – Ну, чисто Врубель! Да очнись ты, дело есть! – Вячеслав явно был в ударе. – Горбовский скоро нас примет, а у меня куча вопросов. Бумажек ради этого Баринова пришлось подписать столько, что на связку макулатуры хватит! Мне твоё мнение очень интересно, по нескольким вопросам… – Барановский прямо на подоконнике разложил свои справки и ордера. – Глянь, пока время есть! Ты же юрист как-никак!

Всеволод, чтобы отвлечься, готов был заняться чем угодно. Так было легче, и он чувствовал себя ещё в мире живых.